Смерти нет

Сегодня не смогла пройти мимо витрины «Живого магазина». Какие поразительно чистые стекла, кто ж их так вымыл? Такая четкая прозрачность, а в ней птенчики-неразлучники в клетке: милые, с явной демонстрацией ценности друг друга. Два маленьких попугайчика с настоящей истинной связью, которой так мало у людей. Смотрю на них и вспоминаю детство. Прям, как мы с братом были, – такие же неразлучники. Оно у нас особенным было, это детство: каждое лето – в село, да еще и с мамой! Какая же она красивая, как ждала этого отпуска из года в год! Садимся в поезд, а она заначку в носок прячет и Серёню наставляет:

– Ты у нас за старшего, наш мальчик, защитник….

Сколько же любви было в ее сердце, а сколько в глазах! Как смотрела на нас, как будто сердцем обнимала…. И едем мы, и вместе в наше самое лучшее лето! И мы так сильно любим ее….

Собирались у бабушки: и мы, и все до третьего колена – целый рой детей и взрослых. Кровати бронировали заранее, у нас с Сереней особая, с видом на ковер.

По вечерам – традиция: кушаем арбуз, такой огромный – на пол-стола, сок течет по рукавам.

А мама – самая добрая, и запах от нее такой нежный, ни с кем не спутаешь, говорит: «Руки можете не мыть». И мы хохочем – свобода! Так здорово было в этом особенном детстве, очень здорово.

С утра наперегонки собирали по ведру – кто малину, кто клубнику – и бежали к калитке продавать. Табуретки расставляли важно, как юные бизнесмены. Все распродадим, и выручку в кучу: сладостей накупим, чтоб на всех, чтоб поровну. Ведь мама так учила: заботиться о каждом, чтоб всем хорошо, чтоб человеком быть. Как удивительно она говорила, всегда  очень мягко, что нет плохих и хороших, что все мы друг другу нужны, что верить должны в любовь и в вечность…. Она была целым миром для нас…. Была!

Но вскоре детство закончилось… и в сердце тоже…. Мы повзрослели с братом в один миг! У нас забрали лето. И маму забрали. Забрали насовсем. Как больно было в это поверить…. Но это случилось. Как катком проехало по нам это известие. Ее убили. Забрали жизнь и у нее, и у нас…. Помню, стоим с Сереней,  держимся за ручки, смотрим на дверь: так ждем, что она позвонит, что это неправда, ошибка…. Сцепились, как в этой клетке попугаи-неразлучники, не говорим ничего, а только слышим как бьются наши сердца, с какой надеждой: минута, еще минута, десять… но нет, больше она не позвонила в эту дверь… никогда больше не позвонила.

Мы снова собрались все вместе у бабушки, все до третьего колена, но повод был другим. Мы хоронили маму. Вокруг черная туча людей, все плачут, мелодию включили: «Лунную сонату», ее любимую.

– Это не человек придумал, – так говорила она. – Точно не человек, только свыше могут создать такое неповторимое….

Как красиво она говорила… как красиво говорили через нее…. В воздухе запах таких противных лекарств, все смешалось, кто-то подходит и плачет прямо в лицо…. Только и слышится: «Бедные дети, ох, бедные дети…». А мы стоим, за ручки держимся, и нас как-будто одевают во что-то неудобное, непривычное, которое жмет со всех сторон и понять не можем, почему? Так больно терять людей….

Два маленьких мира: я и Серёня  – семи и десяти лет… уже без целого мира – без мамы…. С тех пор дом стал глухим: ни смеха детского, ни арбузов, и вовсе ничего, что пахло мамой…. Только десятки ее фотографий, расставленных бабушкой, на всех свободных и несвободных местах, но и в них не было ее…. И это пугало, просто разрушало изнутри.

Я так пыталась найти опору, и не знала, как эту боль выдержать. Но ведь должен же быть ответ: как жить с этой болью? Кто-то должен помочь понять: понять то, что совсем не похоже на правду….

Мы с Сереней стали вовсе незаметными. Взрослые были заняты горем: будто пытались продлить его, были заняты собой, своей болью, в своем мире, где не было нас…. Я уже была так слаба, что казалось еще чуть-чуть – и сяду вот так вместе с ними и утону: утону в горести и печали. И так и проживу свою жизнь, не получив ответа.

Но я не могла – у меня был Сереня! Только это тогда держало, не давало уснуть: сберечь братика! Одна эта мысль жила во мне…. Шел день и еще день…. Силы вот так наскребала, чтоб как мама теплом обнять, чтоб позаботиться об этом малыше…. Ты только в нем и живешь! В Серене живешь….

И вот как-то вечером уставшие оба – две губки, впитавшие ночь – залезли мы под одеяло нашей особой кровати и смотрим друг на друга. Я молчу, а Сереня  стал говорить, да так, как будто свет включили.

– Мамы нет… так все говорят…, а я знаю что она есть, она же говорила: «Я всегда буду с вами»… и она не обманула, веришь?  

Его нижняя губка съехала вниз, – я знала, что это призыв обнять. Обнимаю, прижимаю ближе… и растворяюсь в нем…. Какой он большой, мой братик….

– Верю родной… верю!

И он продолжает: «Есть она, мы ж сердечками связаны, мы всегда вместе внутри, сестренка, понимаешь? Мы как день и ночь, мы вечны: день – жизнь, ночь – смерть, но они оба есть. Так и мы – есть, видно нас или не видно. И у нас есть фонарики – в наших сердцах, нужно только включить, и тогда мы увидим родную душу …». Он протянул мне фонарик и сказал: «Нажимай!» И я нажала!

Серёня улыбался, слезки наполнили глаза – такие чистые, прозрачные слезы, как будто он тайну раскрыл….

Я плачу, когда вспоминаю это даже сейчас, став взрослой и думаю: «Да как же так? Он был таким мудрым! Вот так взял мое сердце и открыл, вошел в него. Вот этот маленький мальчик открыл эту дверь в клетке, всего несколько слов: два предложения в два сердца, и мы уже стали одним. И боль как будто иссякла…».

Вот так с тех пор мы и шли с внутренним светом фонариков в наших сердцах: мы оба знали правду о неразрывной связи с родными людьми. О, как же хотелось, чтоб все знали эту правду! Мы были замкнуты в клетке реальной жизни, как эти птички-неразлучники. Но мы знали, уже точно знали, что и в этой клетке тоже есть дверь: стоит только прикоснуться светом к нашим воспоминаниям.

Прошло 20 лет, и мама уже я. Смотрю на свою дочку, ставлю арбуз на стол и говорю: «Свобода, – руки можешь не мыть». Она хохочет, рукава закатывает! Я сижу в сторонке, наблюдаю за ней и думаю: «Как же важно найти дверь. Как важно услышать сквозь все страдания, что смерти нет, что мы вечны. И попробовать поверить в это. Поверить, что мы в одном непрерывном движении, что мы в одной абсолютной вечности…».

А неделю назад не стало Серени…. И я рассказываю все, что мы с ним поняли,  доченьке Мире.

– Мам, а давай включим его любимую мелодию….

Включили  «Лунную сонату», обнялись с ней и тихо на нашей особой кровати, укрывшись одеялом, покачиваемся, как будто танцуем, в одном движении. И он танцевал в нас….

– Мам, ты только не плачь, ты же знаешь, – он не умер, смерти нет….

Я прижала ее к себе еще крепче. И внутри я знала, что мы все прочно связаны – и в жизни, и в смерти – такими чистыми духовными ниточками, в которых нет грязи наших ложных заблуждений. Мы связаны и можем помочь друг другу найти дверь в клетке, как эти милые птенчики! Точно найти и вылететь: и в день и в ночь, в бесконечный мир любви и вечности….

Только включить фонарик… фонарик в наших сердцах….