Возьму твою боль

Меня зовут Артак, я пилот. Работаю по контракту в одной из восточно-африканских стран – доставляю медикаменты и продовольствие в места бедствия и голода. Я выбрал эту работу еще в детстве.

У меня в Армении, в школе города Эчмиадзин была любимая учительница – Любовь Федоровна, преподаватель истории. Когда появлялся свободный урок, все мальчишки моего 8-го «Б» класса бежали к учителю физкультуры за мячом и занимали футбольное поле. Но иногда, в непогоду, Любовь Федоровна приглашала нас на свободный урок в свой класс истории, и мы знали, что узнаем и переживем что-то такое, что запомнится на всю жизнь.  

В то декабрьское утро Любовь Федоровна рассказывала нам о редком явлении, которое произошло в мире в 19 веке. Его назвали «годом без лета». В 1815 году на одном из индонезийских островов взорвался вулкан Тамбора с силой мощностью 800 000 килотонн в тротиловом эквиваленте, что примерно в 40 000 раз мощнее атомной бомбы, сброшенной американцами на японский город Хиросима. 

Выбросы пепла затмили небо и так понизили температуру воздуха, что вызвали эффект вулканической зимы. Почти каждый месяц после извержения уже в другом месте планеты – в Европе – даже летом выпадал снег с градом.

Внезапное похолодание не позволило вырастить и собрать урожай. Голод унес несколько сотен тысяч жизней. Последствия «года без лета» ощущались еще на протяжении несколько лет. 

– Это было очень давно, – говорила Любовь Федоровна, – но никто не знает, когда может проснуться следующий вулкан. 

– Арарат тоже может взорваться? – спрашивали мы: из окон класса виднелся Арарат. 

– Арарат – потухший вулкан, – ответила Любовь Федоровна, – он не взорвется. 

До окончания урока оставалось минут пятнадцать, когда послышался грохот. Как будто по дороге перед школой проходила колонна тяжелой техники. Любовь Федоровна выглянула в окно, но дорога была пуста. И тут класс тряхнуло. Стены и мебель зашатались. 

Мои ноги словно налились свинцом, невозможно было сдвинуться с места. «Без паники! Всем оставаться на местах!» – закричала Любовь Федоровна. Тишина после грохота длилась несколько секунд. А затем мы услышали в коридоре школы детский визг и топот, и все побежали на выход. Никто не пострадал и не потерялся. 

Так ощущалось Спитакское землетрясение 1988 года в 70-ти км от его эпицентра. 

В соседнем со Спитаком городе Ленинакане жили наши родственники. После землетрясения с ними не было никакой связи. Через неделю стало известно, что из  семьи в живых осталась только тетя Каринэ. Когда она приехала к нам, мы все встречали ее словами: «Цавт танем» – в переводе с армянского это означает: «Возьму твою боль». В моем народе, если очень любят человека, всегда говорят ему: «Цавт танем». 

Когда дом рухнул, Каринэ оказалась в квартире в углу несущих стен, на четвертом этаже. От всего дома остались только две эти стены, и она никак не могла спуститься с такой высоты. Техники в городе не было, она была вся раздавлена обломками зданий, так что положение было безвыходным. 

– Как же ты выжила? – спросил я тогда, и Каринэ рассказывала, что выжила только благодаря незнакомым людям, которые бросали ей еду и теплые вещи, чтобы пережить холодные, декабрьские, горные ночи. Но разрушенные города остались без подвоза продовольствия, и пришел голод. Поначалу люди помогали, а потом еды не стало – перестали помогать.

– И вот, – продолжала Каринэ, – сижу я, припертая к стене холодной ночью и голодом. Вся моя семья пропала без вести, и только луна освещает горы и разрушенный, заснеженный город у моих ног. Подумала: «Наверное, про меня забыли, и я навсегда останусь на этих стенах». От беспомощности и бессилия что-то изменить я просто завыла. Да, представь себе, завыла на весь город, на луну, на небо, на весь мир. 

Вой исходил из меня сам по себе напрямую к той силе, которая всё это устроила. Потому что невозможно принять, что в одно мгновение у тебя забирают всё, чем ты жил, что ты ценил, кого любил. У тебя больше нет смысла жить, и что остается тогда? Только боль.Ты думаешь, это твоя боль? Нет! Это боль всех, и от нее не убежать, не скрыться, не спастись. Есть только один выход из нее – полюбить. Полюбить всех. 

«Но знаешь, что я тебе скажу? Не стоит ждать такого несчастья и боли, чтобы полюбить другого человека, помочь другому человеку. У любви нет условия: страдать. Если страдаешь, значит, ты любишь только себя. Поэтому старайся всегда думать о других и помогать людям. Только так ты выживешь». 

С этими внезапными мыслями о любви ко всем я тогда почувствовала себя в самом счастливом месте в мире на этих стенах под этой луной и уснула. 

– Как же тебя спасли? – спросил я, немного помолчав.

– Просыпаться не хотелось, но помешал какой-то яркий свет прямо в глаза. Спасатели на незнакомом языке разбудили меня и спустили со стены. Можно было уходить, но нет, что-то меня останавливало. Я вспомнила свою соседку по подъезду. Она жила с малышом на первом этаже. Где она сейчас? 

Стала спрашивать, спасли ли её, но никто о ней не слышал. Спасатели сказали, что на месте моего дома уже никого не ищут – почти пять дней прошло. И вот я начала настаивать, что ее нужно найти. Дело дошло до серьезного разговора с начальником военных, которые участвовали в разборе завалов. Я сказала, что не уйду от дома, пока ее не найдут. «Да кто она тебе?» – спросили меня, и я ответила: «Моя дочь». Поиски возобновились, ее нашли на следующий день, но ребенка спасти не удалось… 

«Возьму твою боль». Весь мир, кажется, в те дни помогал Армении спасти попавших в беду. Во времена бедствий люди сближаются, они становятся чувствительными и ищут единства. Со всех стран приезжали врачи, специалисты по чрезвычайным ситуациям. Аэропорт Еревана не справлялся с количеством бортов, на которых прибывали спасатели с оборудованием из многих стран мира. 

И был еще югославский самолет, который ночью не долетел до аэродрома. Новость о его падении запомнилась мне навсегда. Как же так, они же летели на помощь?! Много раз в жизни мы останавливаемся перед случившимся, но если есть еще те, кто ждет помощи, нужно идти дальше. 

Как раз в те дни я решил, что стану летчиком и буду спасать людей. Это стало целью и смыслом моей жизни. Мечта моя сбылась. И вот сейчас я нахожусь в Восточной Африке, работаю в стране, в которой голод унес уже 200 000 жизней, и конца ему не видно. И вновь страны объединяются для помощи, но это уже другая история.  

Как-то по случаю я рассказал о «годе без лета» моей знакомой медицинской сестре Эбель. Она в ответ сказала, что не засуха и не проснувшийся вулкан стали причиной голода в ее стране, а «гора человеческого безразличия» – так она выразилась. 

– Ты думаешь, – спросила Эбель, – что люди умирают от нехватки продовольствия? Нет! Голод – это обертка, следствие. Да, люди и страны всегда объединяются, чтобы помочь голодающим, нуждающимся. Но мы перепутали причину и следствие. 

Причина того, что люди терпят беды, голодают здесь в Африке или тогда в Армении в том, что они не были объединены еще до голода, до землетрясения. Во всех бедствиях в мире люди умирают, потому что заранее не думают друг о друге, не живут как одна семья. 

Ты можешь завалить Африку миллионами тонн продовольствия, триллионами долларов помощи – это не поможет! Они могут насытиться и пойти убивать друг друга, если не будут чувствовать, что они одна семья. 

Никакая материальная помощь, никакие пожертвования не помогут потушить кратер вулкана нашего безразличия. Только когда каждый человек будет думать о других, боль растворится. Тогда, как в семье, мы сможем позаботиться обо всех и о каждом. 

«Цавт танем!» – я возьму твою боль!