Будущее… Откуда мне знать, каким должен быть учитель? Какими качествами обладать? Кто я такая, чтобы судить? Могу только рассказать о своих учителях.
Вспоминаю пятый класс. Одесса, СССР. Урок русской литературы и грамматики. Учитель был старым, седым, в одном и том же сером костюме. Из заднего кармана всегда торчала женская расческа с длинной ручкой.
Звали его Исаак Гидальевич. Мы посмеивались над его именем и с трудом могли его произнести. У него было десять детей. Это тоже было поводом для подхихикивания между девочками и мальчиками. Но на уроках… Он нас завораживал!
Мы проникали с ним, с его мыслями сквозь пространство и время. Это был не урок. Это были путешествия в картины Васнецова, когда учитель, как бы невзначай, рассказывал о правилах грамматики. И весь класс, все 40 человек, сочувствовали бедной Аленушке, у которой братик недавно превратился в козленочка. И она, несчастная, сидит у реки, поджав коленки, и грустно смотрит на проплывающие мимо листья-кораблики.
Это я цитирую нас, детей. Это запомнилось навсегда. На уроке мы все говорили друг за другом понемножку, глядя на репродукцию, приколотую кнопками к огромной черной доске. Он преподавал у нас только один год. Я живу в США 35 лет. Свободно говорю и пишу по-английски, но с русской грамматикой по сей день проблем нет.
Больше за десять школьных лет никого из учителей не помню.
Помню учителя по музыкальной литературе в музыкальном училище. Он был почти глухой. И, естественно, за его спиной мы открывали учебник и вслух подсказывали друг другу.
Как-то у кого-то из нас упала на пол ручка. Он, старенький, подбежал суетливо, по-стариковски, чтобы помочь поднять ручку с пола. Сделать это сразу не смог. Наверное, был больной позвоночник. Но он не позволил девочке наклониться, сказав, что тогда не будет чувствовать себя человеком, и после долгой борьбы со своим телом все-таки поднял эту ручку.
Как мы за него переживали! Больше мы никогда не подсказывали на его уроках. А через пять месяцев он умер. В Одессе музыкальное училище и консерватория находились в зданиях напротив друг друга. В тот день окна были настежь открыты. На подоконниках сидели музыканты и играли. Музыка лилась с двух сторон сверху, как с небес. Прекрасная музыка. А мы стояли группками внизу, во дворе, и плакали.
Еще помню свою учительницу музыки. Но не ту, что была у меня семь лет в музыкальной школе. Той даже имени не помню. А ту, что появилась потом, когда мне было уже тринадцать. Звали её Лидия Наумовна.
Она никогда не учила меня играть. Она говорила со мной о музыке, о композиторах и о жизни. Очень часто ходила со мной в филармонию, не пропуская ни одного выступления солистов.
Она меня просто влюбила в мир музыки и потом отпустила для самостоятельного в нем путешествия.
Прошло полвека, а я помню этих учителей как самых близких людей. Людей, которые, каждый по своему, оставили отпечаток себя в моей жизни. Каждый из них очень любил свое дело и передал крупицу своего таланта и любви своим ученикам.
У меня тоже был прекрасный учитель, но не в школе, гораздо позже. Он задал мне несколько вопросов, на которые я ищу ответы вот уже много лет, именно он направил мою жизнь в нужном направлении, к поиску смысла жизни, звали его Пётр Андреевич Соболь.