Хотелось спать, секундочек шестьсот. Хроническая усталость не давала. Темноту взорвал звонок мобильника. Это замша директора. Здрасьте!
Осведомляется безвариантно, смогу ли поработать в ночь? Я же без семьи. Смена с двенадцати ночи до четырех утра, если пациент доживет. Это Finale Pflege (нем. – окончательный уход) – проводы на тот свет. А потом можно отгулы получить. Мотивация.
В соседней комнате дочка. Наревевшись, сопит. Поругалась с другом, прибежала ко мне. Пишу ей записку. Тихонько одеваюсь, иду работать.
В фирме беру маршрут, машину, ключи от квартиры пациента и еду. Улицы пустые, мысли никакие, с новым счастьем!
Открываю дверь в квартиру пациента. У него агония. Беспокойная. Голова мечется по подушке. Руки и ноги фиксированы. Памперс надо менять … Да, напряг. Получилось. Пишу документацию.
Пациент кашлянул:
– Здравствуйте, как вас зовут?
– Ира. Вы говорите по-русски? Мне сказали, что вы по-русски понимаете, но что так хорошо говорите… Браво!
– Жена была из России. Хорошо, что вы тут.– Да, а вас как зовут?
– Алекс, был адвокатом, международное право. Семь лет в Москве. Развяжите меня, пожалуйста.
Пациент вышел из агонии. Предсмертное просветление?
– Вам хочется поесть, попить?
– Трудно сказать… Какое время сейчас? Месяц, год?
– Конец января, 2022 год.
– Значит, на месяц выпал из времени…
– Бывает.
– Да. Звонит ваш «хендик» (мобильный).
Дочка, конечно, кому еще в это время?
– Мам, у нас проблема…
– Рассказывай.– Я проснулась в туалет, смотрю, а тебя нет, записка в кухне. Ну, я заревела, потом чай ставить стала, и кран сломала, а чайник включен был и ка-а-ак взорвется, свет погас. Я думала снаружи включать надо, ну и выскочила, а батарея в телефоне пустая, связь, может, сейчас прервется, я дверь в квартиру захлопнула, мне холодно в подъезде, и соседи твои… Мне не открывает никто, – гудки.
– Дочка, алло! – пустота, гудки.
– Алекс, простите, мне надо позвонить.
– Да, пожалуйста.
Выхожу в соседнюю комнату. Звоню пожарным, вызываю помощь на мой адрес. Бежать к ребенку, к зареванной, замерзшей, взрослой, обиженной дочке? Пациент всё равно помрет своим ходом…
Возвращаюсь к пациенту.
– Ира, вы можете уйти.
– Спасибо за понимание. Мы говорили о выпадении из времени.
– Да.
– Читала, что время – иллюзия восприятия, поэтому повода для огорчений нет. Вы хотите поесть?
– Нет. Просто будьте рядом. Вы курите?
– Нет, но у вас видела сигареты.
– Принесите, пожалуйста, из бара ром и прикурите сигарету.
Принесла, налила, прикурила. Пациент выпил и выкурил.
– Вы видите там фото, семью? Понимаете, что она была, а сейчас рядом со мной только Ира.
– Да. Все заняты. Вы, скорее правило, чем исключение. Связи с родными не случилось. Знаете, у меня тоже плохо получилось с семьей.
Звонок.
– Доченька, как ты? Сильно промерзла?
– Нормально уже. Чай в кастрюле согрела. Мам, пожарные открыли дверь, оставили жирный счет, воду перекрыли. Мам, что делать, я звоню домой, а он не отвечает?
– Часика через четыре просто поезжай и посмотри. А сейчас ложись.
– Но я же злюсь на него! Пусть он меня ищет!
– Утром стоит поехать и посмотреть. Возьми таблеток от головной боли. Могут пригодиться.
– Не надо, у меня голова не болит.
– Не тебе – ему.
У пациента прикрыты глаза. Он дышит.
– Я всё еще тут, Ира.
– Шутите? Хороший знак.
– Наверное…
– Дайте мне вашу руку.
Смотрю в окно. Напротив, сквозь гардину видно, как через левое перекрытие, с балкона соседней квартиры на балкон пациента перелезает мужик.
Прошиб холодный пот, и дух ухнул вниз. Пациент лежит макушкой к окнам и, слава богу, эквилибр не видит.
Мысли пронеслись за доли секунды. Надо убегать домой. С кем-то что-то этот адвокат не поделил. Кто-то хочет его убрать. Или криминальный мир решил одинокого дяденьку пощипать.
– Душновато, Алекс, я проветрю?
Быстро иду к балконной двери. Распахиваю, хватаю с подоконника здоровенный горшок с цветком, прицеливаюсь в фигуру «акробата». У мужика включился реверс. Пусть ищет другой балкон.
Может, беднягу муж в супружеском ложе засек? Смывался. Опасно. Вниз четыре этажа.
– Дайте мне руку … теперь уже… всё… – Пациент выдохнул и вытянулся.
Тихо. Дыхания нет. Пульса нет. Прошла минута, две, три. Пульса нет. Зрачки на свет не реагируют. Всё. Действительно всё.
Нет в смерти патетики, есть грязь, страдание, облегчение и естество ухода. Делаю последнюю запись.
Возвращаюсь в фирму. Тащусь через двор меньше 20 км/ч. Справа, из-за угла, на скорости ужаленной коровы, летят: допотопная коляска, полубомжеватая мадам и вольнопасущийся кобель пятнистой масти.
Жму тормоз в пол и выворачиваю руль до упора влево. Бампер ловит толстенное дерево, фара вдребезги. Выскакиваю, хватаю мадам за грудки. В коляске мешок с пустыми бутылками. Строго говорю ей:
– Stehen lassen, stopp. Warten auf Polizei.
Звоню в полицию. Полицаи прибыли быстро. Пишем протокол, машина на ходу. Завожу ее в гараж. В бюро оставляю ключи и протокол.
До какого предела простирается человеческое терпение и воля Всевышнего его испытывать?
