Предисловие
Я лежу на матрасе в огромном шатре, меня окружают самые близкие люди, которые только могут быть у человека. Тут и там кто-то уже спит, кто-то ещё шепчется. Всё вместе сплетается в невероятной красоты гармонию. Сердце и разум будто вмещают всю вселенную. Я ощущаю вечную благодарность, и нет недостатка ни в чем. В этой точке совершенства в памяти всплывают различные моменты из моей жизни. И я понимаю, что все они вели меня к этому шатру.
Все вместе
Существует мой мир.
Мне 5 лет. Сквозь окно проникает яркий свет – это со мной заигрывает лето. Стены в новостройке ещё пахнут свежей штукатуркой. Из телевизора «Радуга» льется ручьем возвышенная идея построить светлое будущее для всех. Там тигренок, обезьянка и их верные друзья, пританцовывая, поют гимн желанию «шагать вместе». Они утверждают, что ни в коем случае нельзя быть одному.
Я только вернулся из больницы. Восхищение красотой этого мира возникает не на пустом месте. Во рту все еще привкус медикаментов, слабость в конечностях, отсутствие аппетита и воспоминание о тьме, которая накрывает с головой, вырубая понимание, будет ли завтра.
Завороженный телевизионным спектаклем, я уношусь в счастливые мечты о верных друзьях, с которыми у меня будет естественная, природная связь. Как здорово было бы такую связь обрести! Но где найти таких друзей?
Проходящая мимо мама справедливо замечает, что «все вместе на улице играют, а он в телевизор таращится. Вон, посмотри, какой Саша сильный, загорелый. Это потому что он в баскетбол играет, а не в ящик пялится!»
Мама ушла, и мои мысли тут же уносятся в более приятное место: я вижу тот маленький деревенский домик на опушке леса, где мы когда-то гостили. Шорох листвы и шелест травы ласкают слух. Солнце наполняет мир светом и теплом, нежный ветер приносит прохладу. В бочке для дождевой воды носятся стаей комариные личинки, будто выполняя заповедь «Да воскишат воды». Пение птиц и треск кузнечиков слагают песню о единстве всего существующего. Ощущение гармонии природы завораживает до такой степени, что теряется ощущение «я», остается только одно совершенное целое. Почему же остальные люди не чувствуют себя частью этой гармонии и совершенства?
«Это я кому сказала?» – мамин голос вырывает меня из воспоминаний. Невозможно дальше противостоять такой железной аргументации. Я встаю, одеваюсь и выхожу на улицу, чтобы вместе играть в «кто быстрее, дальше и сильнее», а может быть, и всё вместе. Хлопок двери и влажный запах подъезда, в пространстве которого гулко отзываются бетонные ступеньки и скрип петель, ещё не знавших бытового масла. Яркое солнце, как пыль из ковра, выбивает меня, пещерного троглодита, из тьмы – на свет божий. От резкого контраста перехватывает дыхание. Хватаю воздух ртом, предвкушая прелесть компании друзей.
Кто прав
Ух, сейчас я расскажу ребятам о зверятах. Вижу, они играют в мяч. И тут же слышу резкие голоса.
– Ты же меня подставил! Мы же вместе играем!
– И чего? Мне так захотелось.
– Ну, ты и козел!
– Что? Я тебя сейчас…
И резкий удар. Интрига была недолгой. Искавший справедливости горько плакал, то ли от обиды, то ли от боли. Победитель красноречиво провозглашал свой триумф, пока только выражением своего лица. Большая часть ребят старалась успокоить проигравшего, но ещё через несколько всхлипов произошла странная вещь: побежденный пошёл на поклон.
– Мне мама сказала с тобой дружить. Прости, пожалуйста. Давай дружить.
Ко мне подходит Сережа:
– А ты, на чьей стороне?
– А я ни на чьей.
Я просто хочу наслаждаться от общения с друзьями, а не выяснять, кто здесь прав. Быть на стороне агрессора совестно. Быть на стороне жертвы противно. В голове вертится только одно: «Разве это друзья? Я не хочу с такими дружить. Я не против кого-то, и не за. Просто вне этого».
Конечно, я не догадывался, что теперь я изгой и меня не будут принимать ни те, ни другие.
А завтра я поеду в гости к тёте. Ничто не может быть теплее семейных посиделок. На кухне под бархатный голос диктора из радиоточки или в гостиной под потрескивание виниловой пластинки неторопливо гудят беседы. Чай из семейного фарфора, печенье на блюде, а возможно и торт по случаю, словно мехами накачивают в комнату атмосферу уюта. Только почему-то у меня там всегда горят уши. Я будто подсознательно чувствую, что мне здесь не рады и хотят, чтобы я поскорее ушел. Я еще не догадываюсь, что произошло и что за разговоры будут завтра.
Суп
Мы звоним в дверь. Звонок по звуку напоминает соловья. Но в этот раз звучит как-то зловеще. Тетя выглядит взволнованной. Взрослые уходят на кухню. Я сижу в комнате, но всё слышу, потому что они говорят громко. Речь идет об очень близком для меня человеке: о моем двоюродном брате.
Мой двоюродный брат старше меня на 7 лет. Большой. Настоящий друг. Честный, надежный. Всегда стоит за справедливость и правду. Только от него я чувствую доброту и поддержку.
В семье он младший из двух сыновей, внешне братья чем-то похожи, но по характеру абсолютно разные. Младший – всегда резко за справедливость, старший – поступает, как ему нравится.
Я знаю, что в семье моих братьев суп готовит отец. Он старается обеспечить семью на должном уровне и поэтому вообще работает много и тяжело. И вот я, сидя в комнате, слышу тетин рассказ в лицах и диалогах о семейном происшествии.
«Вчера вечером, придя с работы, мой раздевается и проходит на кухню. Следом за ним, с тренировки, заходит младший сын. А там наш старшенький высыпает из тарелки в мусорное ведро груду костей. Отец, чуя неладное, открывает крышку кастрюли.
– Ты что, всё мясо выловил?
– А что? Я есть хотел.
– А мать придет с работы? Ты об остальных… ты подумал?
– Я был голодный.
Тут младший закипел.
– Ты в семье живешь или в лесу?! Ах ты, паразит!
– Что? Я тебе сейчас…
И резкий удар. Кровь. Посуда слетела со стола».
Когда дерутся кандидаты в мастера спорта по восточным единоборствам, могут и убить друг друга. Я ясно представил себе, как они копошатся на полу, сплетая праведный гнев и нервное ощущение превосходства. От тетиного рассказа у меня перехватило дыхание. Теперь я боюсь своего друга, которого до этого так любил и никогда не смогу ему полностью доверять.
В тот раз дядя сыновей растащил. Но предательство, конфликт и обида остаются, как шрам от рассечения. Остаются до тех пор, пока не перекрываются по-настоящему нравственным поступком, спасающим братскую любовь. Любовь – это нечто, выходящее за границы времени и пространства.
А пока – только остатки опрокинутого супа покрывают пол.
Откуда и куда
Ужас. Моего брата и друга больше нет. Его тело нашли на горе. Выглядело как плохая постановка. Пачка сигарет, бутылка водки и пистолет рядом с ним. Тупой цинизм: он никогда не курил и не пил. Вместо уюта дом наполнили плачь, всхлипы и глухое молчание. С одной стороны, я не хочу чувствовать ничего. С другой – во мне воющая пустота. И нет путеводной звезды. Именно это особенно горько. Единственный близкий человек ушел, а я не могу выдавить из себя ни слезинки, ни слова поддержки.
И тут я впервые чувствую, что во мне не хватает чего-то важного. Во мне отсутствует чувство причастности к событию и это отражается на моем отношении к другим. Кажется, я не способен чувствовать боль другого. А ведь даже собака способна, она добрее.
Едем в небольшом автобусе на кладбище. Мозг атакуют мысли. Я так хочу, чтобы меня любили. Но способен ли я сам любить?
Глинистая извилистая тропа ведет к месту погребения. Здесь спокойно. Никто никуда не спешит. Надгробные плиты молчаливо напоминают, что в «последнем костюме не будет карманов». Для чего же стоит жить? Или для кого? «Какая выгода у человека от всех трудов его, совершаемых под солнцем?», – как я недавно прочитал у мудреца.
Идём с дядей. «Вот тут, – говорит он, – твой троюродный брат. 5 лет ему было, заболел, не смогли спасти. Здесь – по отцу. Здесь – по матери. Все умирают, всё проходит». Он посмотрел на меня и продолжил, болезненно морщась: «Рождается человек из зловонной капли и уходит кормить червей».
В могилу опускали безжизненное тело. Тетю держали под руки. Ее заплаканные покрасневшие глаза, казалось, взывали к небесам с просьбой исправить непоправимое. Я видел ее опрокинутое лицо и ощущал оглушающую пустоту, накрывшую непроглядной тьмой весь мир.
Еще раз: единственный мой близкий человек ушел из этого мира, а в голове крутилось только одно: завтра в школу. Но был и другой голос: «Твой брат погиб, а ты не думаешь ни о чем, кроме как о своем сером быте. На самом деле тебе нет дела до других! Слышишь?! Ты такой же, как эти подонки, погубившие брата… бесчувственный, начисто лишенный сострадания к ближнему». Но я не хочу принимать этой истины. Нет, я не такой! Только не сейчас… И да, завтра в школу.
И я вновь предпочитаю без рассуждений отдаться привычному потоку жизни: сегодня, как и вчера и как завтра. Только где-то внутри, на подкорке подсознания, тлеет маленькая искорка, и я начинаю понимать, что эта серая рутина жизни уже никогда не наполнит меня так, как прежде.
Правда лжи
Дни растягивались в месяцы. Временами мучила томительная жажда истины, еще невнятной и неясной, но озаряющей путь. Потом она сменялась затяжным падением в темную глухую яму, в которой, будто бы, никогда не будет дна. Но….
Неожиданно для себя я обнаружил, что мы сблизились с одноклассницей. Мы соседи по парте и много общаемся. Она очаровательна, будто нежный аромат весеннего сада. Такой запах иногда вдруг проносится по застоявшемуся смраду электрички, везущей чернорабочих после смены. Она пахла воспоминанием о давно потерянном рае, она давала надежду моему сердцу, которое мучилось тяжким рабством неосознанных поисков себя в этом мире.
Итак, я накопил на свидание в кафе. Но, почему, почему меня с утра изводит пронзительная мысль, что она мне не пара? Я гоню эту мысль как могу. А вдруг именно это и откроется на нашем свидании?
Тем не менее, мы сидели, беспечно болтая, как всегда, и легкий теплый ветерок перебирал светлые пряди ее волос. Мы перебрасывались шутливыми словами, и я робко рисовал далекие перспективы счастливого будущего. Вдруг…. Вдруг я заметил на ее руке браслет – дорогой, красивый браслет, который раньше никогда не видел.
– Откуда? – спросил я.
– Да, это… Ярик подарил. Он меня вчера на аттракционы водил. Завидуешь?
Откуда-то из глубин огнем преисподней поднимается во мне желание уничтожить всё. Не видеть, не знать, исчезнуть! Уничтожить и Ярика и ее…. Да она же просто кошёлка!
– Я хочу побыть один, – сдерживаясь изо всех сил, выдавливаю глухим голосом.
– Ты мечтаешь быть один. Чтобы все исчезли. В твоей гармоничной природе нет людей. Птички одни летают!
– Неправда!
– Я прекрасно знаю, о чем ты думаешь. Может быть ты, своими мыслями, убиваешь больше людей, чем террорист автоматом.
– Замолчи!
Она зашипела шепотом, как змея.
– В своих мыслях ты убийца…
– Что? Я тебя сейчас…
Я тут же осекся, ведь я уже не раз слышал эти слова. Набрать воздуха, опустить голову, не смотреть, не видеть…. Взгляд упал на мою правую руку: в ней я крепко сжимал десертный нож. Вены на руке вздулись. Неужели я желал ей смерти? Снова внутри тот самый знакомый голос, который я всё время пытался забыть: «На самом деле ты ровно так к ней всегда и относился. Любил ты золотые кудри и большие глаза. А саму эту девушку? Оказывается, она – лишняя добавка к кудрям. Вот, например, рыбу ты любишь. Кушать. Но ты ведь её не целуешь?».
На этот раз я явно ощущал их: этот голос и эту сущность внутри меня. Мой враг не снаружи. Он внутри меня. И он пожирает меня и всю мою жизнь. И я полностью в его руках.
Очень узкий мост
Память выхватывает еще один важный эпизод моей, уже взрослой, жизни. Я долго жил одной музыкальной мечтой, грезил ею, искал её. Она – это невероятно красивая и редкая японская электрогитара. Просто чума! Почти год я копил деньги, чтобы купить ее. За ней пришлось ехать на электричке в другой город. Когда друзья из моей тусовки увидели её, их глаза загорелись восторгом. Некоторые открыто восхищались, некоторые завидовали и на показ играли пренебрежение, – равнодушных не было. Я каждый раз чувствовал себя королем, расчехляя её. Наконец-то жизнь налаживается. Я здесь самый главный ферзь-рок-н-рольщик!
Однажды, после очередного концерта выдается особенно яркое афте-пати. Я чувствую себя королем. Веселье переходит все границы и неожиданно появившаяся враждебная группировка без сомнения с позором повержена. Нам море по колено…. После этого одного моего друга сажают в тюрьму. Другого – сбивает машина. Я получаю несколько суток. Что дальше? Конец такого образа жизни явно стоит у меня перед глазами. Что же делать?
И тут мне, словно утопающему, протянулась нитью спасения новость. В стране, в которую я и не думал попасть, собираются вместе люди, чтобы достичь той чарующей связи, того единства, о которых я давно мечтал. Мечтал, казалось, со дня сотворения неба и земли. Никуда мне не спрятаться от этой мечты, никуда не уйти, она со мной, как будто, целую вечность. Но…. Стоимость билетов в ту страну была довольно весомой. Нужны деньги. Немалые.
И я выставил свою недавнюю мечту, свою гордость, свою красавицу-гитару на продажу. Друзья, узнавшие об этом, здоровались со мной словами: «Ты совсем обалдел? Продаешь мечту? Это же как родину продать! Крайнее предательство». Я изображал сожаление, но даже тени его я не испытывал. Скорость событий приближалась к бесконечности, время остановилось, а пространство сжалось в точку. Через две недели самолет, у меня билеты. За мною ярким пламенем горели все мосты.
В кругу
Это был огромный зал. Занятие проходило как внутреннее упражнение человека. Выполнил – прошел дальше. «Почувствуй общее желание. Почувствуй наполнение». Если не смог – дальше влачишь своё жалкое существование: привычное, день за днем, как овца, ведомая на заклание.
Сообщество полностью автономно, чтобы ни от кого не зависеть, поэтому на самообеспечении. Всё держится на дежурных и ответственных. Пришла моя очередь дежурить. Словно старлей, ответственный командует: «Налей товарищам чай». А я не могу. Вдруг такая тяжесть, как камень на сердце.
– Какая польза мне от этой работы? Кто эти товарищи? Я их даже не знаю.
Вот он – истинный я, и это моё настоящее отношение к товарищам. Мне уже был знаком этот внутренний голос, этот змей моего эгоизма. Сначала он сладкоречиво оправдывает отступление, а потом высасывает все силы: все, до последней капли. Никогда, ни разу мне не удавалось ему противостоять. И сейчас – не пошевелиться. Я связан, словно Ицхак, и острый жертвенный нож занесен надо мною. Впереди только смерть. И я принимаю решение: спасет или не спасет Всевышний – дело Его. Но этому льстивому змею я не поклонюсь.
Хлопок по плечу, я оборачиваюсь и вижу улыбку от уха до уха товарища из Намибии. Я не знал его языка, он не знал моего. Но мы поняли друг друга. Чувство облегчения, тепла, благодарности товарищам, согрели мое сердце. Без них, в одиночку, мне даже шага вперед не сделать.
В руках поднос с чаем, притяжение Земли будто увеличилось втрое, но я двигаюсь. Шаг за шагом. Я иду! Будто впервые! И глуповатая улыбка растянулась и по моему лицу. Но пусто сердце без знания Его.
Третий день я проходил мимо огромных ворот, не обращая на них внимания. Только боковым зрением примечал, что они закрыты. Но сейчас они были залиты светом. Будто не от мира сего. За воротами в кругу стояли товарищи. Каждый – отдельный мир. Но над всеми – одна идея, один закон, единая мысль, пронизывающая каждое движение и чувство. Счастлив тот, кто заходит в этот круг без стыда.
Одно только решение отделяет меня от круга. Шаг. Еще шаг.
Мы стояли вместе. Совершенно разные люди. Каждый говорил на своем языке. Но мы понимали, что каждый хочет сказать. Это был язык любви. Не о чем больше говорить. Тогда я понял: до этого момента вся моя любовь к товарищам была основана на том, что они ко мне относятся хорошо или что мы играем вместе. А НАДО ЛЮБИТЬ не за что-то. А просто потому, что мы все – части единого целого.
Внутри этого единства нас наполнял некий замысел, который всех сюда и привёл. И это Он объединяет нас сегодня.
Тишина
Под ногами шуршат красные и золотые листья – атрибуты осени. Я бреду к автобусной остановке по тротуару. А перед моим внутренним взором стоит домик на опушке леса из моего детства. Лиственный лес, через кроны деревьев которого проникает мягкий свет уже заходящего солнца. Свет будто играет на взвеси пыли красивую мелодию. Воздух наполняется тонкой тишиной. Это тоже язык. Так говорит природа. Не птицы, деревья и камни, а та внутренняя часть, что всем этим управляет. Между людьми.
Мир существует.
