Мой особенный ребенок

Когда мы с мужем ждали ребенка, это были незабываемые ощущения. Я все время думала, что во мне растет новая жизнь и что скоро появится на свет мой маленький комочек счастья. Я обдумывала и планировала, как буду его воспитывать и развивать. Изучала условия развития ребенка, разные методики: систему Монтессори, методики Домана, Ибука и прочее.

И вот я родила сына. Все было прекрасно! Вот только мой Давид очень долго не мог заговорить. Не разговаривал и все. Друзья и знакомые успокаивали и рассказывали истории типа: раннее развитие деток не всегда проявляется или как у кого-то ребенок не говорил до трех лет, а потом резко начал и сразу предложениями. Десятки таких рассказов сначала меня успокаивали, но затем я снова начинала волноваться. 

Ну, почему, почему ребенок, который слушает и все понимает, никак не может заговорить? Ему уже два с половиной года, а он молчит. Какое развитие речи у детей считается нормальным? У других дети с года разговаривают, к двум годам уже песенки поют, а мой? 

Почувствовав, что упускаю время, я стала искать ответы в интернете. И то, что я нашла, заставило меня серьезно забеспокоиться.

Уровни развития ребенка – печальная статистика

Оказывается, есть много причин задержки речевого развития малыша. Тут и аутизм, и умственная отсталость, и апраксия (неврологическое заболевание) – список можно продолжать и продолжать. Если раньше  проблемное развитие ребенка встречалось очень редко, то теперь число детей с такими диагнозами растет с каждым годом: 

Статистика меня ужаснула. На тот момент (это был 2015 год) апраксия встречалась у каждого 20-го мальчика. Аутизм в США был диагностирован у каждого 67-го ребенка. Ситуация с умственной   отсталостью не лучше – 3% населения в мире. «Особенные» дети больше не были исключением. 

Когда в семье рождается такой ребенок, как правило, это шок для родителей. И каждый родитель задает два вопроса: «Почему я?» и «Как рассказать другим?» Так было и со мной.

Почему я?

В Израиле существуют специальные центры развития ребенка с патологией. В одном из них началась история моего сына. После первой встречи с психологом и логопедом меня предупредили, что есть проблема, и причин может быть несколько, одна из них – аутизм. Необходимо продолжить диагностику и проконсультироваться с другими специалистами центра. 

Помню, меня как током ударило: «Аутизм? У моего сына может быть аутизм?» Я ожидала всего чего угодно, но не этого! «Нет, со мной такого не может произойти! Только не со мной, только не я!» 

Комок подкатил к горлу, слезы ручьем полились из глаз, я вышла из кабинета на ватных ногах. Потом я вела своего сына домой, держала его за руку, смотрела на него и не могла поверить, что у него может быть, как мне тогда казалось, такой страшный диагноз. 

Я не знала, как сказать об этом мужу, поэтому промолчала, решила подождать, что скажут другие специалисты. 

Как рассказать другим?

Через несколько дней я пришла к лучшей подруге. Мы сидели, пили чай и она спросила:

– Ну что? Как проверки у Давида? Что сказали?

– Сказали, что есть проблема, но пока нужны дополнительные консультации. Диагноз за один раз не ставят. 

А потом, немного подумав, я решила ей признаться и со слезами рассказала о том, что сказала мне психолог. Потом добавила:

– Тань, а вдруг он аутист? Что я буду делать, что? Как сказать другим? Детское недоразвитие ребенка? Что люди подумают?

На самом деле ситуация была абсурдная: на тот момент моя подруга уже знала, что не сможет иметь своих детей, медицина была бессильна.

– Так что? Если он аутист, то перестанет быть твоим сыном? Ты его любить не будешь? Знаешь, Наташа, я тут каждый день Бога молю о ребенке! Каждую ночь рыдаю в подушку! А у тебя такое счастье – ты мама! И еще плачешься, что люди скажут? Ты серьезно?!

Наверное, я ждала именно таких слов. Страх и боль вдруг сразу отступили, и я вздохнула с облегчением. Она раскрыла мне ту истину, о которой я почему-то забыла. Давид – мой сын и я его люблю. Неважно, какой будет диагноз: я его мама, а он мой сын. И какая, к черту, разница, что скажут другие!

Диагноз

После всех консультаций и консилиума специалистов я пошла на встречу с невропатологом, у нее на руках были все отчеты. Минут сорок она проверяла Давида, играла с ним, наблюдала. Я терпеливо ждала, немного волновалась, конечно, но была готова принять любое развитие событий. Наконец, она села за стол напротив меня:

– Слушай, у меня есть для тебя две новости: одна – хорошая, вторая – нет. Хорошая новость в том, что он заговорит. Вторая – тебя ждет много работы. У твоего сына вербальная апраксия, очень тяжелая. Это проблема координации лицевых мышц. Но есть программа развития ребенка с этим заболеванием.

Дальше она мне подробно объяснила, что это и что я должна делать. Мне стало ясно – нам придется много работать. И мы справимся.

Моя реабилитация и познавательное продвижение ребенка 

Когда я родила своего сына, то решила, что он обязательно должен стать выдающимся человеком. Как и многие родители, я проштудировала книги и игры для развития детей. С первых дней читала ему книжки. С полугода показывала разные обучающие картинки, покупала специальные развивающие игрушки.

Внутри себя я понимала, что перекидываю на него свои нереализованные амбиции, но от мысли, что мой сын должен стать как минимум гениальным ученым, отказаться не могла. Вначале меня даже не сильно расстраивало, что он не разговаривает. Я себе говорила: «Ну и что, вон Эйнштейн до четырех лет не разговаривал. У гениев всякое бывает!»

Диагноз Давида перевернул мою жизнь и полностью изменил отношение к материнству. Долгие часы реабилитации, борьба за каждое произнесенное слово, за каждое предложение, сказанное моим сыном – на самом деле меняли и меня. Это была моя реабилитация. Чем больше слов говорил мой сын, тем больше я чувствовала, как меняется мое отношение к семье, к себе и вообще к жизни: происходило одновременное становление личности ребенка и меня как матери.

Я осознала, насколько я была зациклена на себе. Проблема сына, в первую очередь, ударила по моему самолюбию. Для меня главным были карьера, достаток, путешествия, «лайки» в соцсетях. И тут такое – мой ребенок не соответствует стандарту, отличается от других, не дотягивает до других! Ведь мы, мамы, всегда сравниваем детей: чей малыш быстрее пошел, чище заговорил, быстрее начал учить английский. А у меня родился «особенный» ребенок…

Ребенок – чтобы любить 

В процессе реабилитации я совсем по-другому стала смотреть на воспитание. Научилась видеть в ребенке не диагноз, а его самого. Занимаясь со своим сыном и помогая ему каждый день, я поняла, что простая забота и любовь – это якорь для правильных взаимоотношений в семье, с близкими людьми и с окружением. 

Постепенно я переключила фокус с себя любимой в сторону других. И как будто начала просыпаться: вся та суета, что была раньше, ушла. И центром моей жизни стала любовь и забота не только о сыне, но и о других. Поэтому теперь я работаю в сфере спецобразования и помогаю особенным детям, потому что считаю, что эти дети нас исправляют – они делают нас лучше, чище, добрее.

Сейчас Давиду девять лет, он разговаривает и учится в обычной школе.    Несмотря на свою проблему, сын играет на блок-флейте, и мы продолжаем восстановительные занятия. 

И теперь я знаю точно, ради чего стоит жить.