Как я стал эгоистом

Наш дом стоял рядом с речкой. А прямо на берегу располагался рыбный совхоз и рядом с ним рыбная лавка. Тогда, в моем детстве, у нас всегда была свежая речная рыба – ночью рыбаки уходили на ловлю, а уже в семь утра мама жарила нам на завтрак только что купленную свежую рыбу. 

Особенно мы любили плотву. В жареном виде это просто объедение! Сочная, хрустящая рыба съедалась легко вместе с костями – в лучшем случае оставался только хребет. Но самой вкусной частью для меня и старшего брата были рыбьи головы, мы расхватывали их мгновенно прямо со сковородки. Эти головы, как и всё остальное в нашей большой семье, мама всегда делила между нами поровну.

Я помнил о брате…

И вот однажды – мне тогда было лет пять – я встал рано утром в воскресенье, а гора этой замечательной жаренной рыбы уже лежала на тарелке и дожидалась пробуждения семьи. 

Я подошел к столу, как кот на запах свежей печенки. Все мое внимание было сосредоточено только на головах. Я чувствовал себя властелином мира, я мог съесть столько голов, сколько захочу, не дожидаясь дележки. «Нет! – мелькнула мысль, – это нехорошо. Со старшим братом надо поделиться, ведь он тоже их очень любит». 

Я решил, что съем только одну голову, а остальное вместе со всеми на завтрак. Мы всегда ели вместе, и мама тщательно делила еду, чтобы никого не обидеть. Я оторвал голову и вожделенно послал ее в рот. Какая же она была вкусная! Кто не любит рыбьи головы, тот просто не понимает настоящего вкуса рыбы.

Одна голова только разожгла аппетит: «Ну, еще одну, и все!» Следом пошла третья. Отрывая очередную голову, я думал: «Сколько голов оставить старшему брату? Ведь он так меня любит – даже больше, чем себя!»

В памяти мелькали моменты проявления его любви, а рука тянулась за очередной головой. Я пытался ее остановить, но она меня не слушалась. Надо было отойти, но ноги и не помышляли сдвинуться с места, а рот жевал, жевал, жевал…

В раздумьях, что пора остановиться и в наслаждении от съедаемого, я дошел до последней головы: «Оставить одну голову?» Я представил себя на месте брата. Это было бы издевательством и насмешкой над ним. Такого я позволить себе не мог – поэтому последнюю голову я тоже съел… но уже без удовольствия и аппетита.

Я любил брата…

Вторым в то утро проснулся брат. Обнаружив мою кровать пустой и почувствовав запах жареной рыбы, он тут же заподозрил неладное и побежал на кухню. И увидел меня именно в тот момент, когда я доедал последнюю голову.

Брат остановился в шоке с широко раскрытыми глазами и ртом перед горой обезглавленной рыбы. Ни одной головы! Он отказывался верить увиденному. Еще мгновенье, и его рыдания могли бы заглушить плач Ярославны. А я смотрел на него. Мне было его очень жалко, но вкус голов все-таки перевешивал в этой непростой дилемме и внутренней борьбе.

На плач пришла мама. Ничего хорошего для себя я не ждал и был готов ко всему. Я же не кот какой-то, укравший втихаря кусок мяса со стола, я – человек и понимаю, что поступил нехорошо.

Ситуация была трагикомичная: красивая гора жареной рыбы, сложенная пирамидкой, с аккуратно оторванными головами, убитый горем брат, безнадежно взирающий на тарелку с рыбой, и отчитывающая меня мама. Я стоял, виновато опустив голову.

…но оказалось, что я эгоист

Мама ругала меня по принципу «обстоятельства требуют», ведь она не понимала вкуса рыбьих голов и не прониклась до конца горем старшего брата. Среди многих слов, сказанных тогда в мой адрес, я впервые услышал: «Ты эгоист, думаешь только о себе и любишь только себя!»

Мне было и стыдно, и смешно одновременно. Я опустил голову еще ниже, чтобы скрыть наглую улыбку, которая предательски не желала сходить с моего лица. И чем больше мама меня ругала, тем больше я понимал, что не мог иначе. Прокручивая в голове события, я понимал, что поступил некрасиво, но одновременно чувствовал, что это какая-то сила заставила меня съесть все головы, сила, которой я не мог сопротивляться.

Тогда я впервые услышал слово «эгоист», и оно относилось ко мне. Я чувствовал, что это плохо, но не понимал, как может быть иначе? Как можно не любить себя и как можно думать только о других? Нет, я могу, конечно, подумать о других людях, но только, если мне с этого что-нибудь будет. Прежде чем съесть головы, я ведь подумал о брате. Я просто не мог удержаться! А просто так заботиться о ком-то? Даже мысль такая в голову мне не приходила.

В то утро мой желудок получил огромное наслаждение, но я на целый день потерял любовь брата…